Позывные — «02» - Кудрат Эргашев

Он словно взбесился. Кричал, бранился. Почему его все поучают?! Что он не мальчишка! Как хочет жить, так и будет!

Я дала ему понять, что если он решил продолжать такую жизнь и дальше, то пусть уходит от нас. Мне такой «квартирант» в доме не нужен.

Эльдар со злостью хлопнул дверью. Завел свою машину и уехал. Но на следующий день снова явился. Представьте себе, даже извинился, был очень любезным. Что же он делал? — она прикрыла глаза, припоминая. — Ах, да, переоделся, плащ захватил, — в тот день и правда дождь собирался. И уехал. Это было днем. Где уж он был весь вечер и всю ночь, не знаю. Но вернулся на машине наутро неузнаваемый. И машину нельзя было узнать. Весь бок был покореженный, стекло все в трещинах. Да и сам какой-то грязный, помятый. Видно было по вспухшим глазам, что много пил, не спал всю ночь. Но вел себя на редкость тихо. Я тогда еще поняла: что-то случилось. Пыталась узнать у племянника, где он был, что произошло. Но он только огрызался: «Ничего! Вечно вы пристаете! Ударился — и все! Починю машину и уйду от вас! Так что успокойтесь!»

Переоделся и исчез куда-то. Потом привел какого-то мужчину. Ремонтировать «Жигули». Насчет цены договорились быстро, Эльдар, видно, не торговался. И мужчина ушел. Часов в двенадцать дня он снова появился. Приехал на грузовике, привез новые двери, какие-то детали. И еще с одним парнем стали ремонтировать машину Эльдара. Дня два возились. Он с ними тут же и расплатился (до сих пор не представляю, откуда у него столько денег!) и уехал. С месяц, наверно, не появлялся, ничего я о нем не знала. Потом пришел. Посидел, чаю попил. И снова надолго пропал. Сказал, что живет у приятеля, все у него хорошо. С тех пор и не знаю, где он, что с ним…

— Так… — Аркадий Ильич сделал паузу. — А вы не знаете, где старые, снятые с его «Жигулей» детали? Дверца, например? Ведь он менял дверцу?

— Да, кажется. Эльдар позвал двух соседских мальчишек… И мой сын им тоже, между прочим, помогал. Дал ребятам денег на кино и мороженое. Они отволокли все к каналу Карасу и там утопили.

— Ваш сын мог бы показать это место?

— Да. Но он сейчас в пионерском лагере. А один из этих ребят — Уткур, в седьмой класс перешел, — он дома. Покажет, наверно.

— Спасибо. Это очень ценная для нас информация. Значит, где сейчас ваш племянник, где его машина, вы не имеете представления?

— К сожалению, не знаю… И не могу сказать, когда он приедет… Кстати, после той истории он был здесь без машины…

— Спасибо, Галия Муслимовна. Вы подпишете свои показания?

— Конечно. Все, что я вам говорила, чистая правда.

Подписав показания, Гильмутдинова-Амирова спросила, перейдя почему-то на шепот:

— А что, очень серьезное преступление совершил мой племянник?

— Очень серьезное. Он виновен в гибели человека, прекрасного человека…

— Это ужасно! Какое несчастье… Но я предчувствовала. Я предупреждала…

Следователь спросил:

— Галия Муслимовна, а нет ли у вас фотокарточки Эльдара?

— Ой, только в детстве… — Она поспешно принесла альбом, достала групповой портрет, на котором были сняты лет двадцать назад счастливые, улыбающиеся родители Эльдара и он между ними — красивый, круглолицый, с пышными кудрями, в сверкающей белизной рубашечке с жабо.

— Кто мог тогда знать, каким вырастет этот любимый всеми нами мальчишка? А может, потому так и случилось, что чересчур любили…

— Спасибо вам за все, что вы рассказали. Нам надо теперь найти этого мальчишку… Уткура.

— Я проведу вас…

В том же доверительном тоне Гонтин спросил:

— А вы не знаете кого-нибудь из друзей Эльдара? Может, фамилию, имя, место жительства или работы?

Хозяйка дома задумалась. Было видно, что она искренне хочет помочь следствию.

— Постойте, где-то в бумагах должна лежать открытка — поздравление с Новым годом… Ее прислал один его товарищ, который бывал здесь. Высокий, светловолосый, худощавый… Лет двадцати шести… Нос чуть с горбинкой… не от природы, а как будто после травмы… Там, в открытке, есть, наверное, и фамилия, и адрес. Сейчас поищу…

Через минуту Галия Муслимовна вернулась на террасу с открыткой в руке.

— Вот, посмотрите…

На лицевой стороне были изображены на фоне елки Снегурочка и дед Мороз. На оборотной Аркадий Ильич прочитал:

«Привет, Эльдар! Извини, что не буду в компании. Жена и мать будут ворчать. Поздравляю тебя с наступающим! Всего! Митя!»

Амирова ошибалась. Адреса Мити не было. И лишь по почтовому штемпелю можно было догадаться, что послана открытка из Чирчика.

— Тоже кое-что! Спасибо вам, Галия Муслимовна.

Женщина взволнованно спросила:

— А что ему будет?..

— Это решит суд, исходя из обстоятельств дела. Наша задача — найти преступника.

— Если он узнает, что я…

— Об этом не беспокойтесь. Сейчас не вам — ему бояться надо.

— Честно говоря, я сама с каких-то пор перестала… любить его. — Она не сказала «ненавидеть», но видно было, что именно это слово рвалось с языка. — Он опозорил наш род, семью, нашу фамилию… Может быть, тюрьма исправит его… Такая мысль приходила мне не один раз…

— Что ж, возможно, вы и правы… — заключил Гонтин. — Идемте искать Уткура?

Через полчаса после беседы с тетей Эльдара Гильмутдинова группа извлекла из прибрежной тины Карасу дверцу от «Жигулей».

Эксперт соскоблил с нее краску и отправил в Институт судебной экспертизы на определение ее идентичности с краской ВАЗа, обнаруженной на дереве в том месте, где произошел наезд на супругов Смирновых.

В тот же день следователь Гонтин и его помощники прибыли в Чирчик. В кабинете начальника городского отдела внутренних дел состоялось экстренное совещание. Гонтин пытался выяснить у сотрудников, уголовного розыска и участковых инспекторов, не знают ли они, кто такой Дима — высокий блондин с горбинкой на носу после травмы.

Оказалось, что он тут хорошо известен. Был судим за разбойное нападение. После четырех лет пребывания в исправительно-трудовой колонии вернулся домой, к матери. Вскоре женился. Есть ребенок одного года. Работал сначала на электрохимкомбинате, потом в ремонтно-строительном управлении, в последнее время нигде не работает, учится на платных курсах шоферов.

Обо всем этом обстоятельно доложил один из милиционеров, на участке которого проживала семья Дмитрия Остапчука.

— Учится вечером. Сейчас, наверно, дома. Можно проехать к ним…

Двери квартиры Остапчуков открыла пожилая женщина. Увидев представителей милиции с участковым инспектором, которого уже хорошо знала в лицо, мать перекрестилась, запричитала:

— Что энтот идол опять натворил?!

— Не волнуйтесь, мамаша. Нам надо поговорить с ним. Дома?

Из кухни вышел вразвалку высокий светловолосый парень.

— Ну вот он я… Что пожаловали взводом? Бежать у меня резона нет. Сижу вон дома. С дитем в кубики играю.

— Здесь будем разговаривать или в дом пригласите? — спросил Гонтин.

— Заходи, почему же… Я добрым гостям радый. Так, что ли, мать?

Участковый представил хозяину квартиры следователя из Ташкента и двух его спутников — эксперта и инспектора уголовного розыска.

— Видать, кто-то здорово вам досадил, если такие птицы ко мне залетели. Только позвольте сразу отрезать: я дружков никогда не закладывал. А хоть бы и пожелал, так давно из виду их потерял. Правильную жизнь веду. Как порядочный. Жена, ребеночек.

В соседней комнате на коврике возился с игрушками малыш.

— Так что понапрасну вы, граждане начальники, дорогой бензин жгли, — вон сколько ехать сюда да обратно. Сейчас, как известно, борьба за экономию идет. Надо и вам участвовать.

— Высказались?.. — прервал его старший лейтенант. — И довольно, пожалуй…

— Он такой! — пояснил участковый. — Любого заговорит. Даром что судей тогда не заморочил рассуждениями. А так любому по этой части фору даст.

— Это ничего. Это легко можно простить. Просто некогда состязаться в краснобайстве, — ответил следователь. — Вы, Дмитрий, должны нам кое в чем помочь.

— Какой фортель! — иронично улыбнулся Остапчук. — Вот уж не гадал, не думал, что вы меня в такие ранги произвели. Помогу я вам, если от смеха не помру. Давайте, спрашивайте…

Мать его, стоя в сторонке, перебирала пальцами конец фартука, испуганно глядела на нежданных гостей.

— Ты иди к Мишке-то, мать. Побудь там. Не мешай с товарищами беседовать, — выпроводил ее сын.

— А дело к вам такое, гражданин Остапчук, — начал Аркадий Ильич. — Понадобилось нам задержать в срочном порядке одного вашего приятеля. Я говорю о Гильмутдинове Эльдаре. Скажу прямо: он подозревается в совершении наезда со смертельным исходом. Слышали, наверно, от него об этой истории.

— Интересно, интересно говорите. Уже плохо мне становится. Хоть брому выпей. Как же я, гражданин следователь, мог слышать про это «совершение», когда я сроду не слыхал такой фамилии. Не-е-е… плохо ваша служба работает. Брак!